|
Как халдеи, так и египтяне знали искусство заклинания, целью которого было защищать людей от преследования злых сил. Но, насколько нам известно, у халдеев оно служило исключительно для защиты живых, тогда как египтяне старались помогать и умершим в загробной жизни. В этом, как и во многих других существенных пунктах, заклинательное искусство халдеев отличается от египетского, а так как последнее несомненно имело большое влияние на средневековую ученую магию, то мы должны в коротких словах разобрать здесь его специальные особенности.
Источниками наших сведений служат писания на папирусе, найденные в гробницах, где помещались мумии.
Они написаны частью на египетском, частью на греческом языках. Египетские, бесспорно, древнее; некоторые восходят до отдаленнейших времен, XXIV века до Р. X. Для нас преимущественно важны эти египетские писания, что же касается до греческих, едва ли восходящих далее первых веков по Р. X., то мы ближе познакомимся с ними позднее. Так как дешифрировать египетские иероглифы крайне трудно, то некоторые из папирусных свитков, хранимых в европейских музеях, еще вовсе не прочитаны, а другие хотя и разобраны, но содержание их так темно, что почти невозможно добраться до его смысла. Можно, конечно, понять, что в них идет речь о магических операциях, для которых употреблялись известные вещи; но как они употреблялись и что этим достигалось, остается вполне загадочным. К наилучше объясненным и наиболее понятным папирусам относится «книга мертвых» и так называемый «магический папирус Гарриса». В дальнейшем изложении мы будем главным образом держаться этих писаний.
Как у всех первобытных народов, так и у древних египтян магия находилась в теснейшей связи с религией. Египетская религия отличается чрезвычайной сложностью; в ней существует целый ряд богов и богинь, и каждый из них имеет множество имен. Солнце, Ра, пробуждающее своими лучами всякую жизнь, признавалось за создателя и охранителя мира и жизни; всякое положение солнца на небе олицетворялось в виде особого бога. Таким образом, Ра есть солнце полудня, Озирис — заходящее солнце. Изида есть небо при солнечном закате; она — супруга Озириса, и их сын есть Горус — восходящее солнце. Сет, или Тифон,— темнота.
Мифологически все это изображалось так: Сет убивал своего брата Озириса, а Изида своими молитвами и заклинаниями возвращала его к жизни; их сын Горус пронзал Сета своим копьем и таким образом мстил за своего отца. Миф этот постоянно повторяется в магических заклинаниях. Из других богов в них упоминается Аммон, или Фта, который в сущности тоже есть солнце, но только в более абстрактной, менее личной форме.
Уже в самые древнейшие времена египтяне, по-видимому, размышляли о существовании после смерти. В разнообразных явлениях природы они видели изображение судьбы души в загробной жизни, в особенности в ежедневном движении солнца по небесному своду. Подобно тому, как Озирис умерщвляется и вновь возвращается к жизни, побеждая тьму, т. е. как солнце заходит и утром снова восходит, рассеивая туман, так, по их мнению, должно быть и с человеком. Он нисходит в могилу, чтобы вновь воскреснуть; душа бессмертна, как Ра, и совершает такой же путь. Душа умершего называлась кху (Khou); тотчас после смерти она спускалась в подземный мир, кер-нетер, чтобы выслушать там от Озириса свой приговор. Но по пути туда она уже подвергалась различным опасностям: ее преследовали страшные чудовища и вооруженные духи, и человек должен был быть очень сведущ в божественном, чтобы спастись от них. Коль скоро он достигал кер-нетера, то там жизнь его взвешивалась: сердце его клалось на одну чашу весов, которые держит Горус; на другой же чаше помещалась справедливость. Тот, бог мудрости, отмечал результат взвешивания, от которого зависела окончательная судьба души. Праведник принимался в число спутников Озириса; но чье сердце оказывалось слишком легким, тот наказывался полным уничтожением; его возводили на эшафот подземного мира, немма, где гиппопотам откусывал ему голову. Поэтому злые души называются «дважды умершими». Однако до совершения казни душа должна была перенести еще много испытаний; она должна была странствовать по земле и при этом могла принимать какой угодно вид. Она могла также входить в бальзамированные тела умерших и даже в живые существа. В Фивах, в одном из храмов, найдена интересная надпись, исторический документ, сообщающий об одной царской дочери, которая была «одержима» злой душой. Однако настоящие дьяволы были, по-видимому, неизвестны египтянам; злые силы, с которыми они боролись, были бог Сет и его спутники и «дважды умершие», пока они, до совершения над ними казни, странствовали по земле. Египетская магия в большей своей части обусловливается этими представлениями. Чтобы душа кху могла бы до известной степени легко противостоять всем опасностям и испытаниям, она должна знать о многих вещах и иметь с собой множество талисманов и освященных предметов. Всем этим ее снабжают при погребении оставшиеся на земле люди.
«Книга мертвых» содержит в себе полный обряд погребения; в ней подробно приводятся все необходимые молитвы и церемонии. В книге имеется более 150 глав, что служит доказательством того, с какими церемониями было связано погребение; это станет еще нагляднее, если мы передадим содержание отдельных глав. Сначала читается молитва над венком из цветов, который надевали на голову умершего, затем совершалось курение священными благовониями, и тогда покойный получал оправдание перед своими врагами, как живыми, так и мертвыми. На груди мумии почти всегда находится каменное изображение священного жука — скарабея. Этот талисман был весьма полезен покойному, как это видно из 31-й главы «книги — мертвых», которая после молитвы и заклинания заканчивается следующими словами: «Это должно быть сказано над скарабеем из твердого камня, который должен быть одет в золото и положен на сердце человека. Сделай из него талисман, помазанный елеем, и произнеси над ним слова заклинания: «Сердце мое от моей матери, сердце мое в моих превращениях».
Содержание «книги мертвых» имело важное значение и для живущих. Восемнадцатая глава — «моление Тоту» служила обеспечением того, что кху после смерти снова увидит свет. Кто же при жизни носил на себе список этой главы, тот пользовался здоровьем и избегал на земле огня и других опасностей.
Молитвы и заклинания в «книге мертвых» постоянно формулированы так, как будто их произносит сам умерший; это вполне естественно, так как душа должна была пользоваться этими волшебными формулами в самых разнообразных положениях. Дальнейшая оригинальная особенность состоит в том, что умерший является божественной личностью и даже в качестве одного из высших богов, с которыми не может произойти никакого зла. То же самое относится и к заклинаниям, служащим для защиты живых и составляющим главное содержание «магического папируса Гарриса».
О помощи богов не просят, как о милости, но требуют ее, приказывают богам помогать, ссылаясь на собственную божественность. Иногда богов вовсе не призывают, но просто приказывают опасности устраниться, ставя самих себя в положение Бога. Вот несколько примеров из магического папируса: следующее заклинание направлено против диких зверей: «Явись сюда, властелин богов, удали от меня львов, появляющихся с земли, и крокодилов, выходящих из реки, и всех кусающих тварей, выползающих из своих нор. Прочь, крокодил, мако, исчадие Сета! Не бей своим хвостом; не потрясай своими лапами; не раскрывай своей пасти! Да будет вода, которая перед тобой, пылающим огнем; пусть копья 77-ми богов выколют тебе глаз; ты прикован к большому рулю бога Ра.
Будешь ты вдруг прикован к четырем металлическим крюкам, к передней части корабля Ра. Стойте, крокодилы, мако, исчадия Сета; ибо я — Аммон, оплодотворивший собственную мать». В следующем заклинании, направленном против крокодилов, боги уже не призываются; заклинатель сам становится богом.
«Не будь против меня! Я Аммон, я Ангур, милостивый защитник. Я великий властитель силы, владыка меча. Не подымайся на меня, я Сет. Не прикасайся ко мне! Я Горус! Вы, которые в воде, не смейте выходить из нее; вы, которые вышли из воды, не смейте возвращаться в воду; вы, которые остаетесь в ней, должны всплыть наверх, как всплывают трупы на волнах. Ваша пасть должна замкнуться так лее, как замкнуты семь печатей вечности».
В более позднюю эпоху это свойство египетской магии выступило еще резче — не ограничивались уже тем, что обращались к собственной божественности, но даже грозили богам.
В одном папирусе, написанном по-гречески, найдены разные заклинания в этом роде. Очевидно, этот папирус относится к той эпохе, когда египетская магия уже смешалась с магией других стран; тем не менее характер этих чудодейственных формул остается еще чисто египетским. Так при освящении магического кольца, Гермесова кольца, обращаются к солнцу, произнося следующую формулу: «Я — Тот, изобревший и создавший целебные средства и письмена. Приди ко мне, ты, живущий под землей, явись передо мной, великий дух! Если я не буду знать всего, что таится в душах всех египтян, греков, сирийцев и эфиопов, всех народов и племен, если я не буду знать всего, что было и что должно произойти, если я не получу объяснения об их обычаях, трудах и жизни, об их именах и именах их отцов, матерей, сестер и друзей, а также именах умерших, то я волью кровь черного в ухо собаки, лежащей в новом, не употреблявшемся сосуде; я положу это в новый котел и сожгу вместе с костями Озириса; громким голосом назову его, Озириса, который был в реке три дня и три ночи, который был вынесен в море течением реки». Эта формула подобно многим другим относится к мифу об умерщвленном Озирисе, который был вынесен рекой в море; заклинатель грозит богам назвать его имя, т. е. указать его местопребывание убийце Сету.
Таким путем полагали вынудить у богов помощь. Следовательно, божественная магия есть не что иное, как угроза богам, теургия.
Само собой разумеется, что такое чародейство, которое действует с помощью самих богов, не могло употребляться на что-нибудь худое. Поэтому египетская магия была тайной, хранимой жрецами; они строго следили за тем, чтобы она не проникла в народ. В некоторых главах «книги мертвых» строго запрещается совершать при свидетелях описываемые там церемонии, даже отец или сын покойника не могли присутствовать при них. Поэтому строго наказывалась каждая попытка завладеть священными магическими книгами или употреблять их для нерелигиозных целей.
В одном древнем папирусе содержится обвинение против пастуха, которому посчастливилось украсть одно из священных сочинений и тем самым наделать много несчастий. После перечня всех преступлений, причиной которых был этот человек, приговор говорит коротко и ясно: «он должен умереть».
Когда в более позднюю эпоху греки завладели Египтом, то египетская магия не могла остаться скрытой от них. Александрийские философы преимущественно занимались великими проблемами бытия, вопросами о сущности и отношениях божества к миру и особенно к людям. Поэтому они должны были заняться и проблемой египетской теургии: может ли человек с помощью известных средств воздействовать на богов, так чтобы они наверное исполнили определенное его желание. Но такого рода воззрение решительно противоречит представлению о Боге, могущество которого превышает силу человека; так это вначале и признавалось. Порфирий, выдающийся представитель неоплатонической школы, боролся с теургией, исходя именно из того положения, что божество стоит слишком высоко над человеком, чтобы его можно было заставить какими бы то ни было средствами повиноваться человеку. Но его ученик Ямблих изобрел чрезвычайно остроумную теорию, на основании которой оказывалось, что теургия не только была признана возможной, но даже возведена была до степени единственно истинного и правильного богопочитания.
Это в высшей степени удивительное учение подробно изложено в сочинении «о мистериях». Автором его считается Ямвлих, но вероятнее, что оно написано одним из его учеников. Основные мысли книги, впрочем, вполне согласуются со взглядами, изложенными в произведениях самого Ям-влиха, так что, судя по точке зрения, это сочинение могло бы быть написано и им самим.
Автор «Магии» распределяет все духовные существа в определенном порядке, по их рангу; выше всего стоят боги, затем ангелы, демоны, герои и наконец души. Все эти духовные существа являются промежуточными членами между высшим, «единым» Богом и миром. Все духи, как низшие, так и высшие, по своей природе нечувствительны ко всякому человеческому влиянию. Такова их природа. Отсюда следует, что боги никогда не внимают молитвам людей, так как по своей природе они не могут быть тронуты этими молитвами. Никакие подобные средства, ни молитвы, ни посты, ни целомудрие, не могут повлиять на богов, но могут очень влиять на душу, которая все это совершает. «Не боги нисходят к душе, обращающейся к ним с призываниями и мольбами, но душа возвышается до богов». Под сильным влиянием таких подвигов изменяется только сама душа; молитва — средство, чтобы самому сравняться с богами. Таким образом, «влияние человека на богов» состоит лишь в том, чтобы сделать человеческую душу причастной высшей природе, а вместе с тем и могуществу богов. Поэтому теургия не есть только магический способ, но и истинный способ богопочитания, единственный путь, по которому человек может подняться до богов. В особенности дивинация, дар предсказания, достигается только путем теургических операций. Собственными силами душа никогда не может достичь того восторга, в котором она сливается с богами, и получает возможность видеть грядущее, как бы настоящее. Достичь этого можно, только призывая богов. «Совершенно неосновательно полагают, что можно достигнуть такого же состояния через посредство демонов; когда чувство наполнено ими, то оно вообще уже не способно к восторгу. Вдохновение, характерное для восторга или энтузиазма, есть произведение не демонов, но богов; но энтузиазм не есть экстаз, а возвращение, или обращение к добру, тогда как экстаз есть падение ко злу». Все это относится также и к обычным, магическим искусствам, если сравнить их с теургическими операциями: обыкновенный магик силою своего искусства может наполнить фантазию только бессодержательными образами — он дает лишь призраки вместо действительности. Напротив теург, возвысивший свою душу до равенства с богами, действительно достигает всего, чего он хочет.
Это оригинальное учение, т. е. различие, установленное им между теургией, действующей с помощью добрых духов, и обыкновенной магией (гоетией), сила которой исходит от демонов, приобрело в средние века большое значение: благодаря ему ученые средневековые
маги избегали участи ведьм.
|
